Эр-Рияд неизбежно попытается использовать успех ИГИЛ в собственных интересах, потому что шиитский альянс во главе с Ираном, в который входит Ирак при премьерстве Нури аль-Малики, является для него главным врагом.
Cобытия в Ираке, по результатам которых это государство скорее всего распадется на враждующие между собой анклавы, может стать началом конца постколониальных границ арабского Машрика. Точно так же выделение Южного Судана ознаменовало начало конца границ, проведенных великими державами в Африке. Ирак при этом вполне может надолго остаться на политических картах в нынешних границах, как остаются на них Сомали, Мали или Афганистан. Опыт показывает, что «провалившееся государство» может сохранять место в ООН в качестве субъекта международной политики, будучи полной фикцией на практике.
Как следствие, будущий независимый Курдистан на протяжении длительного периода может с юридической точки зрения ничем не отличаться от Сомалилэнда и прочих квазигосударственных анклавов планеты. Правда, наличие в его пределах значительных залежей нефти и природного газа, доступ которых на европейский рынок облегчает наличие необходимой инфраструктуры добычи и транспортировки через трубопровод, идущий по территории Турции, несомненно, ускорит его признание «мировым сообществом» как отдельного государства.
Это «сообщество» дало соответствующее обещание курдам почти век назад – по результатам раздела Османской империи. Создание Великого Курдистана скорее всего так и останется несбыточной мечтой, разве что курдские лидеры Сирии, Турции и Ирана добровольно откажутся от собственных амбиций в пользу клана Масуда Барзани. Однако иракские курды имеют все шансы на полноценную независимость. Реализовать ее на практике им будет тем легче, чем прочнее они укрепятся в «нефтяной столице» иракского севера – Киркуке, в настоящее время удерживаемом от захвата боевиками «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ) исключительно курдскими пешмерга.
Шиитам «мировое сообщество» ничего не обещало. Однако мало сомнений в том, что Басра с ее морским портом и колоссальными залежами нефти на контролируемом ею юге станет желанным участником переговоров о поставках энергоносителей куда угодно вне зависимости от судьбы правительства, которое будет олицетворять государство, премьер-министра и президента. Будь то Нури аль-Малики или кто угодно другой. Тем более что на шиитском юге Ирака имам Муктада ас-Садр с его «Армией Махди» и великий аятолла Систани куда популярнее, чем действующий премьер-министр.
Линия фронта
Насколько можно судить, именно политика правительства аль-Малики лежит в основе сегодняшнего кризиса, в результате которого ИГИЛ и его союзники захватили не только Мосул и Тикрит, но и значительную часть населенных суннитами районов Ирака, поставив это государство на грань исчезновения. По оценкам иракского парламентского комитета по борьбе с коррупцией, к началу 2014 года сумма похищенных функционерами режима средств, вывезенных из страны, приближалась к 200 миллиардам долларов. Правительство непопулярно, особенно среди суннитов и курдов. На муниципальных выборах 2013-го правящая коалиция лишилась более половины губернаторских постов, включая провинции Багдад и Басра.
Пытаясь решить эту проблему перекраиванием муниципальных округов, Нури аль-Малики инициировал преобразование некоторых из них в провинциях Анбар, Салах эд-Дин, Найнава, Васит, Дияла, Киркук, а также курдских Дохуке и Сулеймании в самостоятельные провинции. В случае успеха это открывало дорогу к масштабному перекраиванию избирательной карты страны в его пользу. В ответ губернатор провинции Найнава заявил, что принятие практических шагов по реализации плана премьер-министра стимулирует начало преобразования этой провинции в автономный край. В шиитских провинциях Басра и Мейсан прошли демонстрации с требованием предоставить статус провинции ряду муниципальных округов с прицелом на создание «конфедерации Юга» по образу и подобию автономного Курдистана.
В развитие ситуации в декабре 2013 года в провинции Анбар восстали населяющие ее сунниты. Сопротивление давлению режима объединило исламистов и баасистов, которые заняли Рамади и Фаллуджу. Усилилась террористическая активность в Багдаде, Мосуле, Киркуке и других крупных городах. Правительственная армия и службы безопасности на протяжении семи месяцев боев не смогли подавить восстание, несмотря на использование авиации, танков и артиллерии. Силовики, их противники и гражданское население понесли значительные потери. С декабря 2013 по июнь 2014-го на территории Анбара погибли более 1200 человек (число погибших в Ираке в 2013 году превысило 9000), провинция к моменту вторжения ИГИЛ приблизилась к гуманитарной катастрофе.
По данным экспертов, ИГИЛ изначально располагало лишь пятью-шестью тысячами боевиков. Из них минимум половина осталась в Сирии. Однако в Ираке к исламистам присоединился ряд суннитских племен, недовольных политикой аль-Малики, баасисты движения «Нашканбандия», возглавляемого Иззатом Ибрагимом ад-Дури, бывшим заместителем Саддама Хусейна по партии и государству, военные из армии Саддама Хусейна, а также мелкие террористические группировки вроде «Армии муджахеддинов». Общее число воюющих против Багдада суннитских боевиков в настоящее время превышает 35 тысяч человек. Их возглавляет Абу Бакр аль-Багдади, имеющий значительный опыт ведения боев. Характерно, что полуторамиллионный Мосул, который защищала группировка в 30 тысяч человек, был занят отрядом в тысячу боевиков ИГИЛ. Укрепленные армейские лагеря взяты штурмом и уничтожены.
Армейские подразделения и губернатор провинции Атил Нуджаифи бежали из Мосула. Из местной тюрьмы были выпущены более трех тысяч террористов. ИГИЛ достались ВВТ стоимостью несколько миллиардов долларов США. В числе трофеев – 260 современных бронемашин, истребители и вертолеты (в составе ИГИЛ есть летчики, на сторону группировки перешла также часть летного состава армии Ирака). К 12 июня, когда началось наступление на Багдад, отряды ИГИЛ контролировали около 50 тысяч квадратных километров – 15 процентов иракской территории и 4,5 миллиона жителей – около 12 процентов населения страны, а также основную переправу из Ирака в Сирию – в Яарубийи.
Группировка получила шанс сформировать «суннитский халифат» в составе пяти западных, северных и центральных провинций Ирака и восточной части Сирии вокруг г. Ракка, находящейся в руках ИГИЛ и конкурирующей с ней «Джабхат ан-Нусра». За первую неделю боев на территории Ирака ИГИЛ и его союзниками были захвачены провинция Найнава с г. Мосул, часть провинции Салах-эд-Дин с г. Тикрит и большая часть провинции Дияла с г. Баакуба. В захваченных районах принудительно насаждаются нормы шариата в его самой жесткой интерпретации, идут массовые казни и показательная экзекуция военнопленных.
Мосул, находящийся на пересечении транспортных коммуникаций, стал плацдармом для наступления джихадистов на север и юг Ирака. Его падение решило проблему текущего финансирования ИГИЛ. Захват в городских банках 430 миллионов долларов позволяет в короткие сроки произвести мобилизационный набор «в особо крупных размерах». ИГИЛ, однако, и до этого имел в своем распоряжении значительные авуары, насчитывавшие свыше 1,3 миллиарда долларов. Источники – торговля нефтью, другими природными ископаемыми, антиквариатом, эксплуатация местного населения и рэкет, а также финансовая поддержка Катара.
В итоге успешного наступления исламистов один только Мосул покинули до 300 тысяч жителей, бежавших в основном в Курдистан. Более 500 тысяч беженцев нашли там укрытие, разместившись в палатках вокруг г. Эрбиль и других населенных пунктов. Тегеран привел в боевую готовность войска на границе с Ираком и отдал приказ ВВС бомбить боевиков, если они подойдут ближе чем на 100 километров к иранской границе. По данным ИРИ, два отряда ИГИЛ, замеченные 12 июня в пограничных провинциях Урмия и Лурестан, были вытеснены иранской армией и КСИР на иракскую территорию.
Иракские источники в свою очередь сообщают о присутствии на территории Ирака трех батальонов иранского спецназа. Один из них вступил в боестолкновения с ИГИЛ в ходе боев за Тикрит 13 июня. В Багдад прибыл генерал Касем Сулеймани, командующий бригадой «Аль-Кудс» Корпуса стражей исламской революции ИРИ. Он должен наладить оборону Багдада, а также Неджефа, Самарры и Кербелы, где находятся шиитские святыни. Кроме того, в его ведении координация действий шиитского ополчения и иракской армии.
В то же время участие иранской армии и КСИР в событиях в Ираке имеет свои границы. В том числе потому, что в обеих странах население помнит об ирано-иракской войне 1980–1988 годов, в ходе которой погибли более миллиона человек. В ходе этой войны иракский лидер Саддам Хусейн, по инициативе которого она была начата, рассчитывал на поддержку иранских арабов, населяющих провинцию Хузестан, а также суннитов во внутренних провинциях Ирана. Аятолла Хомейни в свою очередь полагал, что Тегеран поддержат иракские шииты.
Ни тот, ни другой расчет не оправдался. Иранцы воевали за Иран, иракцы – за Ирак: каждый защищал свою страну. Как следствие, длительное присутствие в Ираке военных ИРИ спровоцирует его население на конфликт с ними. В итоге угроза общерегиональной шиито-суннитской войны с участием широкого круга стран, и без того достаточно высокая с начала волнений в Бахрейне и гражданской войны в Сирии, может стать реальной. Застрельщиком ее в суннитском мире наверняка станет Саудовская Аравия, переживающая династический кризис, в ходе которого кланы Фахдов и Саудов, на протяжении десятилетий державшие под контролем ВС и Управление общей разведки королевства, отодвинуты от власти королем Абдаллой.
Основные силы
Поддерживаемые КСА радикальные группировки, которые в настоящее время воюют с боевиками ИГИЛ в Сирии, скорее всего объединятся с ними против общего врага в лице иранских войск. Примут прямое участие в этих столкновениях военнослужащие армии и Национальной гвардии КСА или нет, не столь важно. Эскалация конфликта будет угрожать стабильности не только Ирака, но и всех стран Персидского залива.
При этом неясно, в какой мере арабские монархии Залива смогут рассчитывать на поддержку США. Недвусмысленный отказ президента Барака Обамы иракскому премьеру в его просьбе о поддержке со стороны американских ВС в боях с исламистами ИГИЛ, а также диалог Вашингтона с Тегераном являются для Эр-Рияда плохим признаком. Хотя в конечном счете какое решение примет Белый дом, будет зависеть исключительно от внутриполитического расклада в США. Пока с кораблей 6-го флота США в Средиземном море через воздушное пространство Турции в американское посольство в Багдаде прибыл батальон морских пехотинцев. 15 июня в Персидский залив направилась авианосная группа ВМФ.
ВВС США с 19 июня патрулируют воздушное пространство Ирака. Однако Америка не будет воевать против ИГИЛ на территории Ирака, о чем просит иракское правительство, предоставляя эту возможность непосредственно иракской армии, а сотрудничество с Ираном (о самой возможности которого недавно не приходилось говорить) ограничится обменом информацией. В то же время США явно готовятся к эвакуации персонала посольства в Багдаде, семи с половиной тысяч американских инструкторов в армии и полиции Ирака, сотрудников гражданских компаний и других соотечественников. Аналогичные меры принимают и другие западные страны.
В настоящее время компания «Экссон-Мобил» вывозит граждан США с месторождения Западная Курна-1. Английская «Бритиш Петролеум» делает то же самое со своими специалистами, работающими на месторождении Северная Румейла. К эвакуации готова англо-голландская «Шелл». Отметим, что в случае обвального обрушения дружественного Ирану режима в Багдаде Тегеран будет вынужден вмешаться в происходящее в Ираке в куда больших масштабах, чем это происходит сегодня. Протяженная сухопутная граница позволяет организовать крупную военную кампанию. Впрочем, это же позволяет ИГИЛ развернуть диверсионно-террористическую деятельность в пограничной зоне на иранской территории.
Возврат к власти суннитов в Багдаде или распад Ирака считается в Иране реальной угрозой его безопасности. Военно-политическое руководство ИРИ обоснованно полагает, что любое суннитское государство на иракской территории неизбежно станет плацдармом противостояния с Ираном и будет в этом поддержано Саудовской Аравией, Катаром и другими монархиями Залива. Точно так же Саудовская Аравия обвиняет Иран в том, что, поддерживая шиитов на территории самого королевства и в соседнем Бахрейне, Тегеран провоцирует распад КСА.
Эти опасения не лишены оснований. Притесняемые салафитами на протяжении всей истории саудовской монархии шииты составляют абсолютное большинство автохтонного населения Восточной провинции, на территории которой расположены основные запасы нефти. Исмаилиты многочисленны в Наджране. Зейдиты – в Ассире. Шииты составляют большинство населения Бахрейна и Северного Йемена, хоуситские племена которого при поддержке Ирана доставляли и доставляют массу хлопот Эр-Рияду, имея в активе опыт военной победы над саудовской Национальной гвардией.
Наконец, даже если вывести за рамки регионального межконфессионального баланса шиитов Кувейта, Катара и ОАЭ, в Ираке шииты составляют большинство населения. С этноконфессиональной точки зрения они очень мало отличаются от населения Бахрейна и Восточной провинции КСА. Это позволило американским экспертам, экспериментируя с перспективами региона, нарисовать знаменитую карту, на которой Саудовская Аравия и Ирак отсутствовали как таковые. Зато присутствовали новое суннитское государство, шиитское – включающее часть КСА и юг Ирака, а также Курдистан.
Автор хотел бы отметить: высказываемые СМИ идеи о том, что все происходящее в настоящее время в Ираке – результат продуманной стратегии, заговора (Катара, Саудовской Аравии, США, ЕС, Ирана, Турции, «Зеленого интернационала» или России – в зависимости от персональных симпатий или антипатий пишущего) или геополитической провокации, призванной организовать передел нефтяного рынка, не имеют никакого отношения к действительности. Скорее уж, это результат объективного развития региональной ситуации, отяжеленный персональным фактором и инерцией мышления высшего политического эшелона, в первую очередь американской элиты, в худшем смысле этого слова.
Последнее не отменяет неизбежных последствий активизации суннитских исламистов в Ираке для мирового рынка углеводородов. По прогнозам к 2020 году Ирак и Иран должны были в совокупности экспортировать до 20 миллионов баррелей нефти в день, что снизило бы цены на мировых рынках вопреки интересам Саудовской Аравии и других крупных нефтеэкспортеров. Как следствие, Эр-Рияд скорее всего поддержит суннитов Ирака и ИГИЛ в их противостоянии с шиитским правительством в Багдаде, что спровоцировало обмен обвинениями между официальным Ираком и руководством КСА.
Повторим: речь не идет о том, что текущие события в Ираке были спровоцированы и, тем более, заранее проплачены Саудовской Аравией. Патронирующий ИГИЛ Катар просто не дал бы ей это сделать, по крайней мере до недавнего времени сохраняя контроль над ИГИЛ. Да и для самой Дохи, пытающейся наладить отношения с Ираном, в качестве компенсации ее конфликта с соседями по Заливу из-за поддержки Катаром «Братьев-мусульман», опасных для внутриполитической стабильности региона, успешная агрессия их подопечных на иракской территории также оказалась сюрпризом.
В то же время, судя по текущему ливийскому опыту, в конфликте КСА и Катара в странах «арабской весны» обе стороны перекупают боевиков друг у друга. Это приводит к парадоксам, когда ветеранов «Аль-Каиды» типа Абд аль-Хакима Бельхаджа спонсирует Катар, а местные боевые подразделения «Братьев-мусульман» – Саудовская Аравия. Эр-Рияд неизбежно попытается использовать успех ИГИЛ в собственных интересах. Тем более что шиитский альянс во главе с Ираном, в который входит Ирак при премьерстве Нури аль-Малики, является для него главным врагом.
Возвращаясь к нефтяной теме, отметим, что к началу боестолкновений с ИГИЛ Багдад вышел на уровень экспорта нефти в 4,5 миллиона баррелей в день. Через два года он должен был выйти на 6, а к 2020-му – на 8 миллионов баррелей в день. В условиях войны под угрозой оказалась вся нефтяная инфраструктура Ирака. Объем поставляемой им на мировой рынок нефти неизбежно резко уменьшится. Это, как в свое время было в Ливии, убирает с мирового рынка «излишки» нефти – в данном случае иракской. Что на самом деле в интересах монархий Залива, нефтедобывающую и трубопроводную инфраструктуру которых война, идущая в Двуречье, никак не затрагивает.
Что до России, перемалывание в военных действиях на территории Ирака исламистов с территории нашей страны, которых в ИГИЛ более чем достаточно, – это плюс. Потенциальный распад Ирака с выходом на европейский рынок природного газа из Иракского Курдистана и, с высокой степенью вероятности, Ирана (через Турцию) – минус. Так же, как появление на БСВ террористического радикального квазигосударства, контролирующего нефтяные месторождения и имеющего в своем активе миллиарды долларов, запасы современного вооружения и боевую технику.
Понятно, что ситуация пока что неясна. В какой мере удастся сохранить свои позиции в Ираке корпорации «Лукойл», будет ли захвачен или осажден суннитскими радикалами Багдад, какие арабские провинции им удастся удержать под своим контролем, а в каких ситуацию будут контролировать местные шииты при поддержке Ирана, как это скажется на Сирии – вопросы, не имеющие ответов. Это означает как минимум необходимость немедленной подготовки к экстренной эвакуации всего дипломатического и технического персонала России, работающего в Ираке – пока еще на это есть время, которого в какой-то момент может не остаться. С учетом того, кто именно наступает на Багдад, как поступает ИГИЛ с захваченными иностранцами и как его боевики относятся к России, не должно оставаться никаких иллюзий на то, что «обойдется». Поскольку исход иракского противостояния может быть любым – но «обойтись» оно совершенно точно не может.
«Военно-промышленный курьер»