В Афганистане исторически проживают несколько десятков этнических групп. В период зарождения «Исламского Движения Талибан» национальный состав населения был, примерно,  следующим: наиболее крупной этнической группой являлись пуштуны - 53 %  всего населения страны; таджики – 18%; узбеки – 9%; хазарейцы – 9% и туркмены - 3 %[1]. Каждая этническая группа имеет сложную родоплеменную структуру. Так, пуштуны делятся на два крупнейших союза племен – гильзаев и дурани, которые, в свою очередь, подразделяются на объединения племен, те - на племена, а последние - на многочисленные кланы и рода.

Политическое и социальное устройство Афганистана поистине не имеет параллелей в современном мире. Как и сотни лет назад, так и сегодня именно традиционные родоплеменные союзы имеют полный контроль над теми или иными территориями страны. Лидеры племен, а именно вожди олицетворяют собой практически полную политическую, военную, экономическую и иную власть над членами племенного союза. В силу особого политического устройства «на земле», верховная власть, представленная в лице афганских королей в Кабуле, никогда не обладала абсолютной властью над всеми подданными страны. Они были вынуждены или договариваться со своими вассалами - вождями различных племен, или подкупать их. Нередко в истории Афганистана возникали межплеменные конфликты и даже войны, в том числе между, так называемым «центром», то есть Кабулом, и той или иной племенной территорией, нежелающей подчиняться Кабулу. Как правило, такого рода конфликты не имели затяжного характера, так как стороны быстро находили «общий язык» путем рассредоточения полномочий.

Таким образом, на протяжении столетий Афганистан, будучи унитарным государством «де-юре», никогда не являлся таковым «де-факто». С вводом войск СССР на территорию Афганистана, а затем долголетней гражданской войной такое призрачное единство страны подрывалось еще больше продолжающимися кровавыми междоусобицами, внутренними конфликтами. После вывода войск СССР из Афганистана в 1989 г. национальные меньшинства серьезным образом укрепили свои политические, а, следовательно, экономические позиции внутри страны. В 1990-хх.г. в период гражданской войны в Афганистане, когда, в основном, пуштунскому «Талибану» противостоял «Северный Альянс» состоящий из национальных меньшинств — таджиков, узбеков и хазарейцев — шиитов, были заложены коренные противоречия, которые и по сей день усложняют политическую ситуацию в Афганистане. Именно угроза распространения власти талибов на север, привела к военному и политическому объединению национальных меньшинств на севере Афганистана в «Объединенный национально-освободительный фронт Афганистана» («Северный Альянс»). В союз вошли сторонники «Исламского общества Афганистана» (лидер — таджик А.Ш. Масуд), силы «Национального исламского движения Афганистана» (лидеры — узбеки А. Дустум и Малек), и, наконец, «Партия исламского единства» (лидер — хазареец — шиит К. Халили). Возглавил союз А. Шах Масуд.

Возникла ситуация стратегического равновесия, когда ни одна сторона, ни «ИДТ», состоящее из пуштунов, ни «Северный Альянс» объединивший национальные меньшинства, не могли добиться кого-либо превосходства. Произошел раздел Афганистана преимущественно по национальному признаку, который более или мене объективно отражал реальный баланс сил.[2] Афганистан находился в стадии практически полного распада, когда в 1994 г. появился «Талибан». Страна была практически разделена на удельные княжества между полевыми командирами, которые воевали между собой, создавали союзы, перебегали с одной стороны на другую, плели интриги и снова воевали. В Кабуле находилось полупризнанное правительство Б. Раббани, состоявшееся преимущественно из таджиков. Однако это правительство контролировало только Кабул и некоторые окрестности на северо-востоке страны. На севере страны серьезные позиции занимал узбекский полевой командир Р. Дустум. Западные провинции контролировал полевой командир, имеющий тесные связи с соседним Ираном – И. Хан. На востоке Афганистана существовали несколько независимых друг от друга пуштунских объединений, одну из которых возглавлял Г. Хекматьяр. [3]

В результате нерешенности внутриполитических проблем в Афганистане возникли условия для создания мощного националистического пуштунского движения, которое в силу социальных и традиционных особенностей населения региона оформилось в качестве фундаменталистского религиозного движения. Талибы взяли за основу идеологии движения радикальную трактовку одного из направлений деобандизма – исламского учения, возникшего много лет назад в колониальной Индии.[4]Талибы механически перенесли идеологию 400-летней давности на современную почву и провозгласили «джихад» основным методом борьбы за чистоту ислама.

Вокруг лидера движения «Талибан» М. Омара собрались единомышленники, которые обучались в медресе в соседнем Пакистане или на юго-востоке Афганистана. Согласно заявлениям некоторых членов движения, «М. Омар был выбран в качестве лидера не из-за своих военных или политических способностей, а именно в силу неуклонной приверженности исламу и шариатскому праву». «Мы выбрали М. Омара главой этого движения. Он был первым среди равных, и мы дали ему власть возглавить нас, а он дал нам силу и авторитет, чтобы решить проблемы народа», - говорил один из лидеров движения «Талибан» мулла Хасан.[5] Они видели себя теми, кто должен спасти и очистить афганское общество от грязи “партизанщины” и коррупции и в первую очередь вернуть общество на истинный путь ислама. Так, М. Мохаммад Гаус, министр иностранных дел Талибана, говорил примерно следующее: «Мы долго сидели и обсуждали, как изменить это ужасное положение. Перед тем как начать, у нас было лишь самое общее представление о том, что нужно делать, и мы думали, что у нас ничего не выйдет, но мы трудились ради Аллаха, мы были его учениками».[6]

Таким образом, соединив пуштунский национализм с радикальным исламистским фундаментализмом, талибы предприняли попытку создать объединяющую общеафганскую идею. При этом выбор данной идеологии диктовался, прежде всего, социальным составом основной массы афганских пуштунов, оказавшихся в Пакистане, - малообразованных бедняков, недовольных тем, что их, исторических хозяев Афганистана, отстранили от власти национальные меньшинства.  Следование другим течениям или школам ислама, не говоря уже об иных религиях и тем более атеизме, карается смертью. Так, лидеры талибов издали декрет о введении смертной казни для любого мусульманина, перешедшего в другую веру. Такому же наказанию подлежит и иноверец, пытающийся обратить в свою веру мусульманина.

Все афганцы, находящиеся под постоянным строжайшим контролем талибов, обязаны подчиняться средневековым религиозным правилам. За проведением в жизнь этих законов пристально следит религиозная полиция, находящаяся в подчинении департамента исламской безопасности. Талибские инстанции контролируют личное поведение каждого человека. Люди, пропускающие обязательные намазы или опаздывающие на них, подвергаются наказаниям, в том числе плетьми.

Религиозная полиция следит также за соответствием внешнего облика людей нормам шариата. Мужчины обязаны носить бороды строго определенной длины, головные уборы и одежду, отвечающие, по мнению талибов, исламским установкам, женщины - чадру. Особенно жестко регламентирована жизнь афганских женщин и девочек. Им запрещено посещать школы, появляться вне дома без сопровождения родственников (мужчин или пожилых женщин), управлять автомобилем, пользоваться косметикой и многое другое. Подавляющее большинство женщин не имеет права работать за пределами дома.[7]  За нарушение этих правил, религиозная полиция подвергает людей различным суровым наказаниям, вплоть до смертной казни

Угроза распространения власти талибов на север Афганистана, привела к политическому объединению антиталибских движений и партий в «Объединенный национально-освободительный фронт Афганистана» (ОНОФА), в который вошли группировки сторонников «Исламского общества Афганистан» (ИОА, командующий - таджик А.Ш. Масуд, он же возглавляет ОНОФА), силы «Национального исламского движения Афганистана» (НИДА, командующие - узбеки А.Дустум, а затем Малек) и «Партия исламского единства Афганистана» (ПИЕА, командующий - хазареец-шиит К. Халили). Однако амбиции этих лидеров препятствовали формированию единой структуры военного управления. Иностранные специалисты отмечают, в частности, что военное руководство формированиями НИДА, ИОА и ПИЕА осуществляется во многих случаях раздельно. Реальное взаимодействие имеет место только тогда, когда возникает серьезная опасность со стороны талибов.[8]

 Кроме того, с политической арены практически полностью вытеснены лидеры группировок, не вошедших в состав ИДТ или ОНОФА. Так, не удается восстановить свои позиции «Исламской партии Афганистана» во главе с Г. Хекматьяром, «Исламскому союзу за освобождение Афганистана» (лидер А. Саяф). Другие политические образования не обладали серьезной военной силой. Однако группировки, возглавляемые С. Моджаддади, С. Гилани, Н. Мохаммади и Ю. Халесом, хотя и не имели своих крупных вооруженных формирований, могут были использованы против талибов. Несмотря на многообразие оппозиции, она по своему численному составу значительно уступает активным и потенциальным сторонникам ИДТ. Именно поэтому  существующий раздел территории Афганистана на сферы влияния в 1990-хх. гг., в целом, объективно отражал баланс сил.

К концу 1990-хх. гг. и началу 2000-хх. гг. Афганистан превратился в центр исламистского терроризма. Страна стала  призывным пунктом мусульманских радикалов, исламистских фанатиков, оппозиционных собственным правительствам. На территории Афганистана проходили подготовку около 15 тыс. экстремистов из более 20 государств, которые под покровительством и при участии террориста номер один – У. бен Ладена отрабатывают приемы борьбы с мусульманами-отступниками и неверными. Наемники, прошедшие спецподготовку в лагерях ИДТ, орудуют в российской Чечне, Иране, индийском штате Джамму и Кашмир, китайском Синьцзян-Уйгурском автономном районе.[9]

Приоритетными целями этой группировки становятся государства Центральной Азии: Узбекистан, Киргизия и Таджикистан, куда в 2000 г. предприняли попытку вторжения около 1,5 тыс. боевиков. Проникая на территорию этих государств, они ведут своеобразную разведку боем перед грядущим броском на север. Известно, что боевики-террористы, ученики бен Ладена, уже действуют в Северной Америке. По сообщениям иностранной печати, проживающие в Новой Зеландии последователи бен Ладена планировали взорвать атомную электростанцию в г. Сидней (Австралия) перед началом Олимпийских игр.

Весь мир оказывается мишенью фанатиков, исповедующих экстремистские средневековые идеи, глубоко чуждые и враждебные современному цивилизованному человеку. Талибы, стремясь силой навязать свою идеологию афганцам, пытаются пропагандировать ее и в мусульманских странах Центральной Азии, Кавказского региона, а также в Иране, Пакистане, Индии, стремясь превратить массы нищих неграмотных мусульман в послушное и беспрекословное орудие реализации своих политических амбиций. В странах СНГ исламисты сконцентрировали усилия на создании внутреннего подполья в регионах с преимущественно мусульманским населением. Одновременно они активизировали пропаганду и идеологическую обработку местных жителей в Поволжье, Сибири, Крыму и Центральной Азии.

Это движение было предназначено для выполнения определенной геополитической задачи: ослабить Иран, Индию, Китай и бывшие советские республики Средней Азии, а также оказать давление на Россию и вытеснить ее из этого региона. Однако, набрав силу, придя к власти и получив собственные источники финансирования за счет наркобизнеса, ИДТ вышло из-под власти своих создателей. Как отмечают зарубежные специалисты, идея о дозируемом и нацеленном в нужном направлении исламистском экстремизме оказалась мифом. Талибы вышли из-под контроля и объявили всемирный джихад против неверных, в том числе и в странах, содействовавших их появлению. Почувствовав безнаказанность, получив в свое распоряжение миллиарды наркодолларов, используя полулегальные и нелегальные источники финансирования и рынки вооружения, исламистские экстремисты решили, что настал их час. По мнению многих иностранных наблюдателей, все явственнее проявляется тенденция к объединению ряда исламистских течений, вопреки внутренним политическим и теологическим разногласиям, в своеобразный исламистско-экстремистский интернационал.

Основным спонсором экстремистского движения «Талибан» являлся Пакистан. Многие представители, рядовые члены и лидеры движения родились, выросли и обучались в Пакистане. Существенное влияние на идеологию этих людей оказала пакистанская фундаменталистская партия «Джамиат-и-Улема Ислами» и ее лидер Ф. Рахман, который пользовался большим уважением среди населения афгано-пакистанской пограничной зоны, а также Белуджистана. Пакистан был всегда задействован в афганской политике.  Так, еще в 1980-ее гг., реагируя на ввод войск СССР в Афганистан, а, следовательно, беспрецедентное укрепление Советов в ключевом регионе мира, советник президента США Д. Картера, З. Бжезинский обозначил стратегическую цель США следующими словами: «устроить Советам свой Вьетнам». После потери главного регионального плацдарма — шахского Ирана — США постарались восполнить эту потерю активизацией американо-пакистанских контактов.[10]

Внешние факторы дали толчок к взаимному сближению. Именно афганская война и превращение Пакистана в «прифронтовое государство» сыграли ключевую роль в превращении территории Пакистана в поле «ренессанса радикального ислама». В кратчайшие сроки отношения между США и Пакистаном превратились в нерушимый военно-политический союз. Глава Пакистан, военный диктатор, генерал Зия, понимая, насколько он необходим США, в декабре 1979 г. с презрением отверг сумму в 400 миллионов долларов (экономическую помощь, озвученную президентом США Дж. Картером), назвав ее «мелочью». Генерал знал, что США, на тот момент крайне заинтересованные в Пакистане как союзнике, будут вынуждены пойти на предоставление более ощутимой помощи.

Вскоре была достигнута договоренность о предоставлении Исламабаду американского «пакета помощи» на сумму 3,2 миллиарда долларов. В период войны в Афганистане (1978-1989 гг.) с территории Пакистана приходил практически весь поток вооружений моджахедам. Вооруженная афганская оппозиция пересекала афгано-пакистанскую границу, которая никогда контролировалась сторонами, и укрывалась на многочисленных базах в «зоне племен», созданной при посредничестве могущественной Межведомственной разведки Пакистана – ISI в контакте с ЦРУ на деньги Саудовской Аравии. Ввод войск СССР в Афганистан был стратегически не выгоден, даже опасен для Пакистана. Исторически Пакистан рассматривал современный Афганистан как сферу исключительно своего влияния. Находясь в перманентном военном конфликте с неравной силой – Индией, Пакистан пытается создать на своих западных границах условие «стратегической глубины».

Данная стратегия, по мнению пакистанских стратегов и офицеров ISI, позволит сосредоточить все ресурсы страны на восточном (индийском) направлении. Главное условие реализации данной стратегии — иметь в Кабуле пропакистанское правительство. Между Пакистаном и Афганистаном существуют противоречия, в первую очередь, территориального характера. Так, ни одно афганское правительство никогда не признавало границ с Пакистаном, установленных английским чиновником в Индии сэром М. Дюрандом. Эта проблема осложняется наличием пуштунского населения по обе стороны «линии Дюранда». К концу 1980-х гг. на границе Афганистана с Пакистаном было создано около 80 баз и учебных лагерей по подготовке моджахедов — «борцов за веру» — для дальнейшей отправки в Афганистан.

Так, в 8 мая 2014 г., после стольких лет нахождения войск США и их союзников в Афганистане, движение «Талибан» опубликовали на одном из подконтрольных им веб-сайтов заявление о начале весеннего наступления в Афганистане. В своём обращении повстанцы упомянули, что собираются приступить к осуществлению ежегодной наступательной кампании против иностранных войск 12 мая, в 5 часов утра по местному времени. Талибы подчеркнули, что не пощадят ни одного жителя страны, поддерживающего сотрудничество с иностранцами в любой сфере, – как военной, так и гражданской. В числе своих целей повстанцы упомянули стражей порядка и госслужащих, включая министров и депутатов. Также в заявлении содержалась информация о том, что «Талибан» собирается прибегнуть к различным видам атак, в том числе к нападениям смертников, атакам внедрённых агентов и обстрелам баз.

По мнению одного из ведущих афганистов России А. Князева, «”Талибан” - это, первую очередь, этническое движение, и у них не может быть поддержки на этнически чуждой им территории к северу от Амударьи. Они не могут здесь рассчитывать на поддержку населения, особенно учитывая межэтническую солидарность между таджиками и узбеками в Афганистане и их соплеменниками в постсоветских республиках. Талибы – это пуштуны, само движение в своей основе имеет мощный этнический, националистический компонент. А радикальный религиозный элемент в их мотивации стоит далеко не на первом месте. Сила талибов – в поддержке населения пуштунских регионов Афганистана и в использовании ассиметричных способов ведения войны. Это партизанское движение, которое сильно в своих родных местах, а на чужой территории обречено на поражение. Причем, большинство военных успехов Талибана на территории собственно Афганистана до 2001 г. всегда обеспечивалось только за счет прямой военной поддержки регулярных вооруженных сил Пакистана».[11] 

После начала войны в Ираке в 2003 г. движение «Талибан» было существенным образом реорганизовано. Перевооружившись и обновив методы ведения вооруженной борьбы, талибы начали оказывать серьезный отпор войскам США и их союзников в Афганистане. В целом, с завершения активной фазы антитеррористической операции «Несокрушимая Свобода» в 2001 г. и по сегодняшний день движение, «Талибан» не представляет собой какую-либо структурированную военную или политическую силу. По мнению одного из ведущих афганистов  В. Коргуна, «Талибан» сегодня – это «скорее конгломерат или альянс экстремистских и различных антиправительственных сил, ведущих борьбу против режима Х. Карзая и его западных союзников. У движения отсутствует централизованное командование, вместо него – общее стремление свергнуть правительство и заменить его теократической диктатурой. Некоторые его сегменты – это просто криминальные группировки».[12]

Что касается вопроса об общей численности талибов, то здесь нет конкретных данных. По разным оценкам, их число колеблется от 6 – 20 тысяч человек. При этом следует отметить, что в 2006-2007 гг. было убито около 6 тысяч боевиков, что, однако, не сказалось на боевом потенциале экстремистов.[13] По другим данным, движение способно мобилизовать до 10.000 боевиков, из них 2-3 тысячи идеологически мобилизованные и имеют отличную подготовку.[14]

[1] Сажин В. «Талибы как угроза миру» // Зарубежное военное обозрение. N. 4. 2001.

[2] Асатрян Г. «Афганский узел противоречий и таджико-афганская граница» // ИА «REX». 27.10.13 http://www.iarex.ru/articles/42613.

[3] Рашид А. «Талибан» М. 2003. с. 39.

[4] Сажин В. «Талибы как угроза миру» // Зарубежное военное обозрение. N. 4. 2001

[5] Рашид А. «Талибан» М. 2003. с. 42.

[6] Рашид А. «Талибан» М. 2003. с. 41.

[7] Сажин В. «Талибы как угроза миру» // Зарубежное военное обозрение. N. 4. 2001

[8] Асатрян Г. «Афганский узел противоречий и таджико-афганская граница» // ИА «REX». 27.10.13 http://www.iarex.ru/articles/42613.

[9] Сажин В. «Талибы как угроза миру» // Зарубежное военное обозрение. N. 4. 2001

[10] Асатрян Г. «Афганский джихад как наследие пакистанского генерала». // Afghanistan.ru

http://afghanistan.ru/doc/73208.html

[11] Новости-Казахстан. // Александр Князев: афганский джихад по заветам Масуда

http://www.newskaz.ru/comment/20090429/195153.html.

[12] Коргун В. «Афганистан и войны Аллаха» // Азия и Африка сегодня. N.9. 2008. c. 33.

[13] War without Ending. / The Economist, October. 25, 2007.

[14] David Rohde. «Foreign Fighters of Harsher Bentbolster Taliban» // The New York Times, October 30. 2007.

http://www.iarex.ru/articles/47778.html